— Ему подчиняются горы, — просипел гном. Лицо его перекосилось от дикого напряжения и покрылось капельками пота. — Я ощущаю первозданный Хаос… это игрушка предтеч!

Они разом расцепили руки и с огромным облегчением выдохнули, словно сбросили с плеч неимоверно тяжелый груз.

— Предтечи… — прошептал потрясенный Эльгард. — Вот это влипли! — фу-у-у… ну и работенка, — вытер со лба пот гном.

— Блохастый, у нас в скляночке еще что-то осталось? — простонал друид. — Если сейчас не выпью — помру! Силы высасывает, зараза, спасу нет!

— Крутой артефакт… — Оборотень извлек из-под стола пластиковую бутылку «Толстяка», на дне которой еще что-то плескалось.

— Предтечи, — повторил эльф, — вот теперь надо звонить во все колокола.

— Не надо, — махнул рукой гном. — Я ж говорю: игрушка. Добрая игрушка, только поверх аура злая наложена. Надо придумать, как ее нейтрализовать, и этой игрушке цены не будет.

— Мой дедушка мне как-то рассказывал про одну такую добрую игрушку, которую ему пришлось вытаскивать из этого мира, — скептически хмыкнул Эльгард.

— Вытащил? — спросил Стас.

— Вытащил, только последствия выпущенного зла вы ощущаете на себе до сих пор.

— И как эта игрушка называлась? — поинтересовался Полковник.

— Ящик Пандоры, — ответила за эльфа Дарья, и тут телефон стажера в ее руке завибрировал. — Валька, это ты? — не соображая, что делает, заорала девушка в трубку.

Стас поспешил отнять у нее телефон и нажал на кнопку приема вызова.

— Валентин? — послышался из трубки запыхавшийся голос отца Никодима.

— Нет, это его начальник. Мы с вами недавно виделись.

— Станислав Николаевич? Верно. Голос узнаю. А где Валентин?

— Временно отсутствует. У вас что-то произошло?

— Нападение на церковь. Подкатили на трех машинах. Ваш наряд, что вы мне в охрану приставили, вырезан. Грузили из церковных подвалов мешки. Полагаю, наркотики. Перевалочная база… ы-ы-ы…

— Вы ранены?

— Пощекотали немножко перышком ребрышки. Бесшумно хотели сработать, сволочи. Двоих я лично оприходовал, только вот отпевать не хочется. «Скорую» подошлите. Я тут, за ризницей. Найдете потом.

— Срочно в Николо-Дворянскую церковь две группы захвата! — крикнул Стас Полковнику. — И «скорую» туда же!

— Да не к спеху уже группы, — простонал в трубку отец Никодим. — Уехали все. Те, кто по мою душу приходили, перед смертью что-то насчет заброшенного кладбища говорили. Сектанты, мать их! Прости, Господи, душу мою грешную! Жертвоприношение там будет.

— Они ж кодированные, — насторожился Стас. — Как сказать такое могли?

— Молитвой, словом Божьим, святой водой да кадилом тяжелым любую кодировку снять можно, сын мой. Все как на духу сказали… а потом померли.

— Надеюсь, не в церкви?

— Что ты, сын мой! Кто ж в церкви такие непотребства творит? Это я уж потом сюда за ризницу заполз. А эти там, около оградки, в кустиках лежат.

— Ясно. Что за кладбище? Они сказали?

— На Засечной. Деревушка есть такая в Снежинском районе. Она давно уже вымерла. Там сейчас никто не живет.

— Отлично. Ждите. Помощь уже едет.

— Пусть едет. Вы, главное, войсковую операцию не затейте. Агнцев жертвенных так не спасете. Послушайте старого спецназовца. Был я как-то проездом в тех местах. Там к кладбищу лесок примыкает. Хорошая мобильная группа профи без шума сработает.

— Ясно. Спасибо за совет, святой отец. Так и сделаем.

— Какой я святой? Еще две души на мне. Хоть и богомерзкие, гнилые, но все равно души! Ох, не отмолить мне грехов моих! Не примет Господь!

В трубке зазвучал отбой.

— Все всё слышали? — хмуро спросил Стас.

— Кто не слышал, тот догадался по контексту, — успокоил его Некрон. — Знахарь вон уже «скорую» вызывает. Батюшка, — повернулся он к Константину, — у вас случайно святой воды при себе нет?

— Есть. — Батюшка выудил из бокового кармана своего пиджака маленькую склянку.

— Будь добр, одолжи надело богоугодное.

— Да не вопрос.

Некрон проверил, достаточно ли плотно запечатана крышка, и засунул склянку в карман.

— Диор, — повернулся он к друиду, — ты эту Засечную знаешь?

— Как свои пять пальцев, — успокоил его друид.

— А я — как свои четыре лапы, — добавил оборотень.

— А у меня под окнами «лексус» на ходу, — сообщил Тор, поднимаясь из-за стола, — а уж в багажнике чего только нет!

— Стоять! — рявкнул Стас. — Вы уже один раз нашего стажера прикрыли. Доверился вам на свою голову! Хватит. Своими силами справимся.

Эльгард посмотрел на наливающиеся кровью глаза вампира, перевел взгляд на огненный крест на столе и поднял руку, призывая всех к молчанию.

— Это то, о чем я подумал? — спросил он Некрона.

Вампир, заскрежетав зубами, кивнул.

— Как генеральный инспектор полицейского управления шестого сектора измерений, беру командование на себя и утверждаю план Некрона.

— Какой план? — возмутился Стас. — О каком плане речь? Он уже один раз прошляпил…

— У него есть план, — оборвал начальника отдела Эльгард, — а еще у него есть опыт в проведении такого рода операций. Не забывайте, что она пройдет на кладбище. Крылья ангелов Миллениума в этой операции выполняют только функцию групп поддержки и прикрытия. Не больше и не меньше. Все ясно?

— Все, — пробурчал начальник отдела.

— Не обижайся, Стас, но твой разум сейчас замутил артефакт. Мне свежим взглядом со стороны виднее. Я около него мало терся. Так что прими это спокойно и, как говорят у вас на Руси, — по коням!

23

Сознание медленно возвращалось к стажеру. Легкий ветерок холодил тело. Что-то щекотало грудь. Он попытался пошевелиться, но не смог двинуть ни рукой ни ногой. Их что-то держало. С трудом разлепив глаза, Валентин увидел на фоне звездного неба склонившуюся над ним фигуру в темном балахоне, рисующую что-то кисточкой на его груди. На голову незнакомца был надвинут капюшон. Левой рукой «художник» держал чашу, в которую периодически макал кисточку. Валентин, скосив глаза, осмотрелся и понял, что лежит абсолютно голый, распятый на деревянном кресте. Вокруг него стояли люди в таких же капюшонах с факелами в руках, и со всех сторон частоколом торчали покосившиеся ржавые оградки и кресты. Похоже, он находился на небольшой площадке в центре кладбища. «Вот и моя Голгофа, — с каким-то странным спокойствием подумал стажер. — Хорошо, хоть не гвоздями прибили». Руки и ноги его были плотно притянуты к кресту веревками. Он еще раз посмотрел на «художника», разрисовывавшего его грудь. «Как удобно сидит, гад. Сейчас бы врезать с разворота!» Перед глазами поплыл туман, подступила дурнота. «Что они мне вкололи?» Юноша попытался напрячь мышцы, но феноменальные способности, переданные Некроном, несмотря на экстренную ситуацию, не просыпались. А они бы сейчас ох как пригодились! «Артефакт меня все-таки достал, — сообразил юноша, — явно его работа. А почему я ничего не слышу?» Организм словно ждал этого вопроса, и в него тут же ворвалось море звуков: шелест травы на ветру, ритуальный напев «художника», бормотавшего по ходу работы заклинания, стоны и всхлипывания женщины, которую уговаривал крепиться слабый мужской голос. Голоса были знакомые. «Селивановы! Родители Мишки!» Юноша скрипнул зубами, рванулся. Веревки впились в кожу, но выдержали.

— Очухался? — радостно спросил «художник», прекратив песнопения. — Это хорошо. Я хочу, чтобы ты чувствовал, как горит твоя плоть. А знаешь, чем я рисую каббалу? Кровью людей, породивших предателя! Они тоже будут принесены в жертву, но достанутся не огню, а порождениям сил тьмы, которых я сейчас вызову. Когда твое тело будет корчиться в очищающем огне, геенна огненная соединится с этим миром. Радуйся. Это великая честь — быть проводником для исчадий ада.

— Могу тебе эту честь уступить.

— А ты веселый мальчик. И смелый. Жаль, что выступаешь не на нашей стороне, а на стороне сил зла.

— Дядя, я сразу понял, что ты больной. Я, значит, на стороне сил зла, а ты, вызывая демона, на стороне добра?